Г.А. Абраамян, Т.Г. Севан-Хачатрян
Документы и материалы:
1-14 | 15-30
| 31-36 | 37-45
| 46-55
56-65 | 66-74 |
75-87 | 88-98 | 99-108
| 109-119 | 120-123
124-131 | 132-143
| 144-152
Русские писатели об Армении Именной указатель Перечень материалов
75. Армянский вопрос и русское общество
76. Министр иностранных дел России послам в Париже
и Лондоне А.П.Извольскому и А.К.Бенкендорфу
77. Посол в Париже Министру иностранных дел С.Д.Сазонову
78. Выплаканные слезы
79. Немцы, турки и Армения
80. Армянское добровольческое движение
81. Армяне и война
82. Спокойный ужас
83. Поездка в Арцап-Мусунский район через Чингиль
84. Трагедия армянского народа
85. Выдержка из речи Министра иностранных дел С.Д.Сазонова
в Государственной Думе
86. Из речи депутата Государственной Думы М. И. Пападжанова
87. Исполним наш долг
[стр. 91]
Армянский вопрос и русское общество
(Из статьи князя Павла Долгорукова)
...Одна материальная помощь несчастной Армении, разгромленной, залитой кровью, с вырезанным в целых областях населением, представляется огромной задачей и нравственной обязанностью, лежащей как на всем русском обществе, так и на русских армянах. Для планомерной широкой организации этой помощи учреждение такого общества [Русско-Армянского] в России необходимо. Если это общество будет учреждено, то я с удовольствием внесу через него свою лепту на помощь жертвам войны в Армении, да и все русское общество и русские армяне отзовутся, несомненно, на его призыв. Не предоставить же инициативу в этом деле всецело Нью-Йоркскому, Парижскому и Лондонскому Комитетам, ни тем более Армяно-Германской Лиге! Ведь около половины всех армян живет в Турецкой Армении, а другая половина (более двух миллионов) — в России. И этнографически и географически Турецкая Армения связана с Россией более, чем с любой другой страной Европы, и к ней же она тяготеет и в политическом отношении. Турецкая Армения должна стать автономной единицей. И политические, и экономические интересы России только выиграют, если на южной ее кавказской границе образуется автономная Армения, преданная России.
Кн. Пав. Долгоруков
«Арм. Вест.», №1. 1916 г.
Министр иностранных дел России послам в Париже
и Лондоне А.П.Извольскому и А.К.Бенкендорфу
Телеграмма №300
17 января 1916 г.
Считаю, с точки зрения наших общих политических интересов, важным, чтобы союзники взяли на себя почин оказания материальной помощи турецким армянам, выселенным Портой в район дороги Алеппо-Мосул и далее к Багдаду. Благоволите осведомиться у правительства, при коем вы аккредитованы, не согласится ли оно участвовать в отпуске в равных долях единовременного пособия армянам в размере 1 миллиона франков. Сумма эта
[стр. 92]
могла бы быть переведена американскому послу в Константинополе для предоставления в распоряжение Патриарха и Сисского католикоса или, если этот способ окажется неудобным, для распределения между армянами через американских агентов. Разумеется, источник предполагаемого пожертвования должен оставаться в тайне, в целях ограждения армян от новых насилий турок.
Сазонов
АВПР, Политархив, д. 3493, л. 14.
Посол в Париже
Министру иностранных дел С.Д.Сазонову
Телеграмма №83
26 января 1916г.
Телеграмма за №300 получена.
Бриан сообщил мне, что французское правительство в принципе изъявило согласие принять на себя одну треть одновременного пособия в один миллион франков на помощь армянам под условием, что английское правительство также на это согласится. Французское правительство полагает, что раздачу пособий предпочтительно поручить американскому послу в Турции, доверительно поставив в известность ко времени раздачи оных представителей армянского населения в России, Франции и Англии о том, от кого исходит это пособие.
Извольский
АВПР, Политархив, д. 3493, л. 15.
Выплаканные слезы
(Из статьи главного редактора журнала «Армяне и война»)
Все яростнее порывы войны, все шире ее круг, все глубже въедается она в толщу народной жизни, разгрызает самую толстую броню, нарушает самый крепкий сон, пробивает самое неуязвимое благополучие.
Мучает и терзает...
Большим маховиком адской машины война забирает в свои кровавые объятия целые народы, племена... И стонут, изнемогая, корчась в предсмертных муках, агонизируя, пораженные войной маленькие народы...
[стр. 93]
Стонет Бельгия, плачет Польша, рыдает Сербия...
Безмолвна одна лишь Армения...
Она разучилась плакать, она выплакала все свои слезы, она устала рыдать и стонать...
Взгляните на нее! И не отворачивайтесь от той ужасной панорамы, которая предстанет перед вами. Крепитесь!!
Вы видите грубое насилие, страшные бесчинства, видите попранное право, жестокие преследования, беззастенчивое глумление над святыней, поруганные алтари...
Вы слышите крики женщин и девушек, грубо уводимых в гарем похотливыми, дикими курдами, с мольбой устремляющих свои беспорочные взоры к небесам, безответным небесам...
Вы молчите?...
Вы слышите вопль оставленных дряхлых стариков, слышите рыдания сирот, хрипение детей, плавающих в своей крови, и ржание, и топот удаляющихся коней диких турок.
Страшная, грустная и жестокая картина...
И хотя безмолвны эти несчастные жертвы войны, но вы слышите их затаенные стенанья.
Вот у ручья сидит армянка. В потухших очах ее вы читаете страницу из пережитого ею «дантова ада».
Она молчит. Вы слышите лишь журчанье ручейка....
Тают снега в Турецкой Армении. У подножья седых великанов распустились первые вестники весны — фиалки. Но не радуют они ваше сердце...
С горных высей стремится ручей, ниспадая, о камни он бьется, журча и смеясь.
Но безмолвствует страдалица-армянка и, наклонившись над ним, думает свою горькую думу. Ее душа скорбит и ей утехи нет. Изнывшее в тоске сердце окутано туманной мглой...
На глазах ее не видно слез. Кровью плачет сердце ее, в котором вселилось безысходное горе...
А издалека раздается орудийный гул. Идет жестокий бой. Там армянские дружины разбивают тяжкие оковы, в которых страдал веками армянский народ.
Слышится дикий свист пушек и мортир...
Много, но не долго литься в Армении дождю кровавому.
Гроза расцветет тишью и железо бранное будет поражать только грудь земли...
С. Газиев
«Армяне и война», №1. 1916 г.
[стр. 94]
Немцы, турки и Армения
(Статья)
По-видимому, в настоящее время можно считать более или менее установленными итоги репрессий по отношению к армянам в Турции. Ни один из прежних армянских погромов, не исключая погрома 1895- 96 гг., не может идти в сравнение с тем, что свершилось над армянами в дни великой войны.
Все население Турецкой Армении, насчитывавшее до войны около двух миллионов, подверглось систематическому искоренению. Значительная его часть, преимущественно мужчины, перебиты, причем для сбережения патронов, которых в то время у турок было мало, людей большей частью предавали смерти способом наиболее экономическим: запирали в помещение и сжигали. Другая часть, преимущественно дети и девушки, обращены насильственно в ислам. Наконец третья — выселена в отдаленные места Месопотамии и Аравии; выселение производилось с таким расчетом, чтобы как можно больше народа погибло в пути от голода, жажды и лишений: у людей отнимали обувь, одежду и деньги; им не выдавали никакого определенного пайка. Естественно, что путь через горы из Эрзерума, Сиваса, Байбурта к Алеппо и Мосулу превратился в самый настоящий путь смерти. Сотни тысячи оставались навсегда в ущельях и на перевалах Тавра.
Выселения и избиения коснулись всего пространства вилайетов Трапезундского, Сивасского, Эрзерумского, Харпутского, Битлисского, Диарбекирского, Аданского. В этот раз не щадили никого, — ни представителей крупного купечества, ни высших чинов духовенства: несколько епископов и множество вардапетов (архимандриты монастырей) убиты; священники обыкновенно делили участь своей паствы. Очень немногие города Турецкой империи из числа тех, где имеется более или менее значительное армянское население, были пощажены. В Смирне, Онии, Мараше были лишь незначительные погромы, — выселения не было. В Константинополе армяне почти не пострадали: не считалось удобным перед глазами послов нейтральных держав устраивать резню; а кроме того, как говорят, Энвер берег себе финальный эффект на случай необходимости очистить Константинополь, — уйти, перебив всех армян, начиная с патриарха.
Вот факты в самых общих чертах. Подробности и картины скорбного исхода из родных мест на чужбину — таковы, что сознание отказывается воспринимать. Ни во времена Чингиса, ни во
[стр. 95]
времена Тамерлана армянам не приходилось переживать ничего подобного. Средневековые дикари просто убивали, чтобы завладеть добычей, современные варвары в этом безумии истребления преследуют определенную политическую задачу.
Из тех сведений, которые доходят до нас, очень ясно вырисовываются те задачи, которые преследовались организаторами этого чудовищного дела. Прежде всего приходится считать вполне установленным участие в нем немецких офицеров. Во многих местах избиения и выселения производились именно по команде немцев. Германское правительство несет полную ответственность за злое дело, которое совершилось на наших глазах в Передней Азии. Насколько был близок его сердцу успех кампании искоренения, проведенной против армян, видно из судьбы пропаганды доктора Лепсиуса. Этот ученый, большой давний друг армян, побывал в Турции уже во время погромов и, вернувшись в Германию, в особом воззвании к обществу поведал о том, как при попустительстве, если не при подстрекательстве, Германии была сделана попытка стереть с лица земли армянский народ. Воззвание, под которым подписались многие выдающиеся лица, было конфисковано. Были слухи, что меры «предосторожности» были приняты и против самого доктора Лепсиуса. А когда на днях был сделан запрос об армянских делах в рейхстаге, представитель правительства Штумм ответил так, что даже самым непонятливым сделалась ясна роль Германии. Чем же объясняется это преступление немцев?
Армяне в Турции широко окаймляют почти всю русскую границу. Очистить пограничную полосу от армян значило облегчить стратегическую задачу на русско-турецком фронте. Так возник план выселения. Он возник в германских головах. Как он осуществлялся, известно всему цивилизованному миру. Дикой вакханалии безудержных палачей армянского народа ничто не могло помешать. И даже вмешательство Америки, которая предъявила Турецкому правительству ноту с требованием прекращения резни армян, не остановило турок от осуществления их зверского плана. И, при таком положении вещей надо согласиться, что спасение армянского населения в Турции, столь нужное с точки зрения интересов России и ее союзников, возможно только при одном условии. Нужно победить немцев. Только тогда охладится мания величия младотурок, Турция займет принадлежащее ей скромное место, и армяне смогут спокойно думать о своем будущем.
А. Дживелегов
«Армяне и война», №1. 1916 г.
[стр. 96]
Армянское добровольческое движение
(Из статьи)
Еще до начала военных действий против нас со стороны Турции в Турецкой Армении замечались, вследствие объявленной в Турции мобилизации, тревожные симптомы, внушавшие армянскому населению сильнейшие опасения. Армянский народ, который был искони преисполнен веры в могущественную защиту России и беззаветно предан ей, жаждал принять участие в великой войне народов на стороне России, вследствие чего армянам было предоставлено во время открытия военных действий Турцией в октябре 1914 г. организовать добровольческие отряды. При всех переменах, пережитых дружинами, неизменным являлось то, что они были родным детищем армянского народа, и дело дружин сделалось дорогим и святым делом армянской нации, ради которого люди бросали семью, созданное долгими годами жизненное положение и из Турции, Америки, Закаспия, с Балкан с энтузиазмом устремлялись на Кавказ.
Не довольствуясь тем, что сотни тысяч армян сражаются в войсках великой России, отбывая воинскую повинность, армяне желали из своей среды выставить свои отряды со своими самодельными военачальниками; эти отряды, быть может, уступали прочим войсковым частям по своей дисциплине, но они являлись символом того особого доверия, которое оказывала великая Россия армянскому народу, и того воодушевления и тяготения к России, которое неудержимой волной разливалось по всему армянству, бесповоротно определившему свою позицию быть на стороне России против ее врагов. В глазах всего армянского народа армянские дружины в их теперешнем виде в его существенных чертах являлись внешним проявлением неразрывного братского единения армянского и русского оружия. Существующее настроение армян крепло и ширилось, когда они, отправив в бой свои дружины, с гордостью слышали вести о славных подвигах дружин, предводители коих сделались любимыми героями армянской народной массы.
В историю 15 месяцев войны армянские дружины уже вписали свое имя, и армяне за эти дружины расплатились кровавой ценой...
Нельзя не отметить, что армянские дружины делают большие успехи в отношении дисциплины и что, просуществовав в нынеш-
[стр. 97]
нем виде 15 месяцев, они совершили немало подвигов, отмеченных в официальных документах и приказах по войсковым частям.
Успехи дружин засвидетельствованы и в появляющихся в последнее время сообщениях Кавказского штаба, к которым армянское население относится весьма чутко.
Дело армянских дружин развивается и количественно и качественно, что естественно, т. к. народ вложил в это дело свою душу.
Г. Хатисов
«Армяне и война», №1. 1916 г.
Армяне и война
(Из статьи)
Великие события, за которыми взволнованно следит весь мир, выдвинули ряд вековых вопросов и, в том числе, как один из главных, — национальную проблему. Освобождение маленьких угнетенных народов, лишенных политической самостоятельности — является одним из самых благородных лозунгов в развернувшейся титанической борьбе.
В чудовищном потоке человеческой крови старая цивилизация искупает свои грехи, и цепи, безрассудно наложенные "на мысли, чувства, совесть и свободу маленьких народов, становятся тоньше, тоньше, стираются, разбиваются по звену.
Уйдут в вечность тупой жестокий милитаризм, а вместе с ним и созданный им пошлый идеал об избранных народах и о народах, которые должны влачить жалкое существование рабов и холопов...
Об одном из таких народов, об армянах, веками терпящих ужасы турецкого произвола, вновь заговорил весь цивилизованный мир. Да и как было не заговорить? Не успели прозвучать слова манифеста об объявлении войны с Турцией, и армяне всех местностей, как один человек, поднялись в бой со своим многовековым врагом. За короткое время армяне на свои средства сорганизовали многотысячные армянские добровольческие дружины, которые сражаются с доблестным русским войском на Кавказском фронте. Об их участии в войне, о той пользе, которую принесли армянские добровольческие дружины общему, правому делу — повторять не приходится.
Армяне, разбросанные по всему миру, в дни переживаемой войны выявили себя в виде сплоченной сильной единицы, перед
[стр. 98]
которой жестокий враг трепещет...
Армяне беззаветно жертвуют своей жизнью, неся зарубежным собратьям долгожданное освобождение от кошмарного турецкого ига.
А. Унанов
«Армяне и война», №1. 1916 г.
Спокойный ужас
(Из воспоминаний о беженцах)
Пять месяцев прошло со времени моей последней поездки в Эчмиадзин; но стоит мне закрыть глаза — и снова, с необычайной четкостью — перед моим внутренним взором проносятся картины виденного, снова я испытываю особенное, недоступное забвению чувство, которое я назвал странным, на первый взгляд, термином «спокойный ужас»...
Еще палящее здесь на юге августовское солнце обливает огненными лучами армию беженцев, расположившуюся бесконечными таборами вдоль пыльного тридцативерстного пути от Игдыря до Эчмиадзина на потрескавшихся от зноя опустелых печальных полях Араратской долины; сгрудившуюся в огромную, тесно сжатую кучу из десятков тысяч измученных, изголодавшихся сверхчеловеческой силы людей, в полуоголенной монастырской роще, вокруг академических зданий, на каменных плитах, на сырой горячей земле. Смотрит солнце, как в этом колоссальном человеческом муравейнике, на три четверти состоящем из старух, стариков, детей, беззвучно умирают у горячих котлов с пищей люди, которые от голода, истощения и болезней уже не могут поднять головы, не могут проглотить куска хлеба; как санитары берут из рук оцепенелых от горя матерей почерневшие скелетики мертвых младенцев, с бессильно болтающимися головками и относят их на край рощи, туда, где возле приготовленных братских могил — длинных и широких рвов, лежат ряды трупов, зашитых в холст... Тысячи больных, собранных в так называемом «санатории», мечутся, стонут в тяжелом бреду, переживая кошмары панического бегства с родины; между ними неслышно двигаются белые фигуры сестриц-доброволиц, а рядом спокойно, равнодушно бронзовые старухи ищут насекомых в головах у детей или ловят их в бесчисленных складках своих одежд, превратившихся за месячное путешествие в груду свалявшихся, истлевших лохмотьев...
[стр. 99]
И все наружно спокойны!.. Иногда, когда натыкаешься на семью, у которой сохранился хоть один мужчина, и которая устроилась вокруг «своего» маленького костра и варит в котелке какие-то травы, набранные возле загрязненных арыков и приправленные горстью муки — наблюдаешь даже довольное выражение лица. Вокруг академии дети резвятся, бегая друг за другом, образуя большие хороводы, в середине которых идет игра в пятнашки и раздается дружный смех; а рядом у стен здания, в тени лежат, как изрезанные цветы, больные младенцы, вдыхая воздух, зараженный испражнениями...
Когда я был в Эчмиадзине в середине августа, медицинская, продовольственная помощь и уход за детьми были относительно налажены: открыто 5 больниц на 500 кроватей, приют, вместивший около 3000 детей, амбулатория; все беженцы получили по полфунту муки на едока и 20 000 — почти половина (тогда в Эчмиадзине было 46 тысяч) — горячую пищу. Наконец, не только приютские дети, но и несколько тысяч бывших «на воле» детей и взрослых получили чистую одежду и могли сбросить с себя лохмотья, кишевшие паразитами. Но все-таки смертность доходила до 150-ти человек в день: больных более или менее серьезно, дизентерией и тифом, вероятно, можно было насчитать 5-6 тысяч; и все настолько уже были истощены и изнурены пережитыми лишениями, что даже вдесятеро усиленная помощь не могла бы их поставить на ноги. И несмотря на то, что помощь росла и ширилась с каждым днем, смертность увеличивалась параллельно с ней, а к концу августа, как мне писали, были дни, когда она возрастала до 300 человек. Более здоровые элементы уходили в Эриванскую губернию и при первой возможности — к себе на родину, освобожденную уже от внезапного натиска врага; здесь оставались лишь обреченные — остатки могучих людских потоков, составивших в общей сложности до 200 тысяч человек, спасшихся из пределов опустошенной родины.
Что они испытали на родине — показывает один документ, ценный тем, что он написан лицом, которое никак нельзя заподозрить в пристрастии к армянам и в преувеличении жестокостей, творимых над ними. Это — дневник, найденный при убитом турецком офицере во время мелязгертских боев. Вот несколько цитат из этого дневника:
«В то время, как мы остановились в Шатахе — я видел, как расстреливали армян. Вечером мы убили 70 человек, утром остальных (более сотни). Один из солдат ходил в село Шен и видел всех
[стр. 100]
армян перебитыми или ползающими в предсмертных муках». «По дороге в Битлис, видел армянского мальчика, зарытого в землю, с ручонками над землей. Изо рта и носа у него шла кровь. На берегу реки видел 4 трупа: один женский с отрезанными грудями и разорванной маткой, другой был разрезан на куски, а остальные — покрытые десятками ран. Трупы лежали в воде, которую я с удовольствием пил, приговаривая: «вот вам автономия»...
...Про битлисскую резню турецкий офицер пишет в дневнике следующее: «Когда мы проходили через Битлис, жители-армяне говорили: «пришли люди, которые должны провести линию через нашу жизнь»... На следующий день вижу — смятение в городе. Все улицы оцеплены жандармами и солдатами. Понял, что творится что-то неладное. В то же время получил приказ выделить и собрать всех солдат-армян для расстрела. Всех их обыскали, отобрали деньги и повели за город. А в городе жандармы разбивали двери домов, вытаскивали мужчин, женщин, детей, и тоже выводили за город. В то же время все магазины, которые здесь все целиком в армянских руках, были открыты. Умная нация, зная о резне, все же открыла магазины, надеясь на жизнь. Губернатор их, как надо, обманул, говоря: «правительство вас, может быть, и простит, если вы будете верными и послушными: я могу уверить вас, что по крайней мере, половина останется в живых». Обманул, усыпил и вырезал всех. Имя его — Абдул-Халил-бей».
Такими картинами, пересыпанными злорадными замечаниями фанатически настроенного турка, озлобленного за «измену» армян, пестрит весь дневник. Но, довольно и приведенных здесь, чтобы понять, какие причины заставляли армян, при первых слухах о турецком наступлении и нашем отходе бросать дома, имущество, большую часть скота и в невероятной панике бежать в русские пределы и даже в них стремиться уйти как можно дальше от границы. Вытянувшись бесконечными обозами по узким горным дорогам, с ничтожными запасами хлеба, они двигались очень медленно и, голодая неделями, доходили до того, что ели сырую землю. Иногда вдоль обоза разносился слух, что показались курды, и тогда в толпе разражалась паника, тысячи бросались вниз в ущелье, в реку, тонули, топили своих детей и близких. Так было и в Берегринском ущелье при великом ванском исходе, где погибли, должно быть, тысячи. И, докатившись до Игдыря, этот многотысячный людской поток не кричал, а ревел в один истошный голос: «хлеба, хлеба». Но тогда хлеба было еще мало, необходимый подвоз сразу, не зная всех размеров движения, не могли организовать,
[стр. 101]
и многие продолжали голодать и в пределах России.
Теперь понятно, почему у Эчмиадзинских беженцев был такой спокойный вид, несмотря на страдания и смерть, которые их окружали и подстрекали, как отзвук прошлого. После всего пережитого, достаточно было одного элементарного ощущения безопасности, чтобы спасшиеся из когтей мучительной смерти беженцы почувствовали душевное спокойствие... Здесь они хоть умирали не насильственной смертью...
В эту величайшую со времени истории войну, величайшие из всех ее потрясений достались на долю несчастной армянской нации, очутившейся между двух огней... И не мудрено, что этот трудолюбивый, неприхотливый народ, который счастлив, если ему не приходится ежеминутно дрожать за свою жизнь, если ему дают возможность спокойно работать и молиться, если у него есть на целый день кусок лаваша и крынка кислого молока — такой народ дошел до того, что в один голос говорит: «нет на свете правды». А иные прибавляют: «мы не знаем теперь — есть ли на небе Бог». На земле нет правды, на небе нет Бога — до такого психического состояния доведена нация, некогда могучая строительница великолепных храмов, созидательница высокой культуры в долинах, бывших колыбелью человеческого рода.
Н. Огановский
«Арм. Вест.», №1. 1916 г.
Поездка в Арцап-Мусунский район через Чингиль
(Из корреспонденции в журнале «Армянский Вестник»)
Выехав из Эчмиадзина через Игдырь в Арцап и Мусун для ознакомления с положением беженцев в пограничных селах Турции, я по дороге посетил село Маркара — на левом берегу исторического Аракса. Здесь обосновалось до 880 беженцев и через это село проходили беженцы, направляющиеся в Эчмиадзин. Здесь же в конце октября прошлого года была устроена стоянка для беженцев, эвакуируемых из сел Сурмалинского уезда на ту сторону Аракса. В Маркаре эвакуируемые беженцы получали на питательных пунктах Московского Армянского Комитета хлеб и горячую пищу. Отсюда эвакуируемых беженцев перевозили к железной дороге станции Эчмиадзин, где был устроен карантинный пункт, откуда они уже расселялись по селам Эчмиадзинского уезда. Осмотрев в Маркаре питательные пункты, побывав в больнице Москов-
[стр. 102]
ского Армянского Комитета, я вместе с уполномоченным «Братской Помощи» г. Вартаньяном отправился в Игдырь, здесь мы и переночевали.
Игдырь, уездный пограничный городок Сурмалинского уезда, в мирное время мертвый, скорее похожий на село, — теперь живет шумной военной жизнью.
Утром рано мы в сопровождении вооруженного зинвора верхом направились через Оргов к Чингилю. По дороге к Чингилю вспоминаются тяжелые картины бегства армян в июле прошлого года.
Громадные партии, измученные долгим пешим путем, голодные, спускались в жаркую июльскую пору с Чингильского перевала в Араратскую долину к Эчмиадзину, где обездоленные надеялись найти спасение.
Спасшись от турецкого меча, они надеялись в родственной России найти себе приют. Несчастным казалось, что близок конец их мучениям, но впереди их ждал не менее лютый и свирепый враг, чем воины Оттоманской империи и дикие курды: их ждали в Араратской долине страшная июльская жара с полным безводием, голод, эпидемия и отсутствие правильно организованной помощи. Женщины, старики, дети плелись за своей жалкой скотиной. По дороге не было ни хлеба, ни капли воды. Кругом голая степь, камни солончака, болота. Чтобы утолить жажду, люди рыли небольшие ямы, куда стекала отравленная, вонючая болотная вода, и из этих ям утоляли свою жажду здоровые и больные люди и их скотина.
Именно здесь, по дороге между Чингилем и Игдырем, мучения беженцев достигали апогея. Люди измученные, больные, стали падать; помогать было некому. И сейчас по дороге в Турцию видны следы этих оазисов заразы: то и дело встречаются могилы умерших в пути.
Тяжело было в дождливую погоду подниматься по неприветливому Чингилю.
Доехав к вечеру в пограничный этапный пункт Каре, бывшую турецкую таможню и там переночевав, утром спустились мы в Баязетскую долину, направляясь к Арцапу. Вдали видны покрытые снегом Баязетские горы. Арцап — армянское село, с довольно древним, оригинальной архитектуры, храмом. Здесь беженцев почти нет, живет местное армянское население. В трех верстах от Арцапа находится село Шамсо и Казанер. Это курдские села, население которых, по распоряжению русских военных властей, вые-
[стр. 103]
хало, и в них теперь размещены беженцы-армяне, большинство из Ванского района. В Шамсо размещены 300 беженцев, а в Казанер около 200 душ. Положение этих беженцев, в сравнении с ужасным положением беженцев в русской Армении, несколько лучше. Большинство из них не опускались на Араратскую долину и не испытали тех мучений, жертвами которых сделались их собратья. Беженцам от Московского Армянского Комитета выдавалась горячая пища и от Комитета «Братской Помощи» хлеб. Вернувшись на ночь в Арцап, утром я поехал в Мосун или Мысун. По дороге заехал в село Корун, в котором живут местные армяне и около 10 семей беженцев. В двух верстах от Коруна помещается армянское село Мосун — центр как этого района, так и деятельности третьего отряда Московского Армянского Комитета. В нескольких верстах от Мосуна находится несколько курдских сел, в которых теперь размещены армяне-беженцы и курды-езиды.
Дугах, Гюлиджа, Хачлу, Омарбек, Карашейх — вот те села Мосунского района, в которых размещены беженцы. Дугах — большое село, в котором размещено около 900 беженцев, из них мужчин 361, женщин 443. Из всего количества мужчин здоровых только 156, т. е. меньше половины. Единственным подспорьем служит, сохранившаяся хотя в небольшом количестве, скотина: быков 174, коров 139, телят 12, буйволов 39, овец 200, коз 49, лошадей 29, ослов 62. Следующее за Дутахом село Гюмидуна, где до 500 беженцев, большая часть которых больные. В селе Хаглу до 200 беженцев. Села Омарбек и Карашейх расположены в опасном месте, под ущельем, где живут курды, которые не раз пытались нападать на села. Все села на ночь охраняются зинворами (дружинниками).
В селе Омарбек размещены беженцы из сел Арелеск и Печет Ванского округа, всего 33 дома — 196 душ (здоровых мужчин 24, больных 36). Почти рядом с Омарбеком в селе Карашейх, находятся 14 домов, 101 беженец. Беженцы с тяжелыми воспоминаниями рассказывают про ту трагедию, про те судороги своего народа, которые они пережили на своей несчастной родине. Из вышеназванных селений из села Печет из 80 мужчин недосчитывают около 50.
В Омарбеке живут молодые люди, брат и сестра, единственные уцелевшие представители большой семьи из 17 душ. Положение беженцев во всех этих селах тяжелое, хотя, сравнительно с положением беженцев в Эчмиадзинском уезде, несколько лучше, благодаря присутствию скотины и распределению в свободных курдских селах.
Особенно остро стоят вопросы продовольствия и топлива.
[стр. 104]
Благодаря полному отсутствию леса, топливом служит «кизяк» (навоз с соломой), который тоже трудно раздобыть. Я с ужасом представлял себе, что сейчас делается в саклях при суровой армянской зиме. Особенно тяжелое впечатление оставляет огромное количество больных, почти беспомощных.
Правда, здесь успешно работает медицинский отряд Московского Армянского Комитета, но ему приходится бороться с невозможными антисанитарными условиями, в которых живут беженцы; у несчастных нет ничего — ни постели, ни одеала, не говоря уже о сносном помещении и горячей пище.
В некоторых избах размерами 6 на 9 аршин помещаются семьи из 13 душ, из которых не менее половины больных.
Вот та безотрадная картина, которая мне представилась в последнюю поездку в Арцап-Мусунский район.
Г.Ш[ирмазян]
«Арм. Вест.», №2. 1916 г.
Трагедия армянского народа
(Статья С. Котляревского)
«Заря новой жизни занимается для всех. Да воссияет в этой заре знамение Креста — символ страдания и воскресения народов». Эти слова, коими заканчивается воззвание Верховного Главнокомандующего к польскому народу, могут быть применены и к народу армянскому. И его будущее всецело зависит от исхода войны, его освобождение — от торжества союзных держав.
Злодеяния, которые в конце 19 века были совершены над беззащитным населением Турецкой Армении, представляют одну из самых позорных страниц новой истории. Невольно вспоминается место из «Трех разговоров» В.С.Соловьева — рассказ генерала, как он истребил курдов, спас от гибели армянское селение и, как глубоко он чувствовал правду совершенного им насилия. В.С.Соловьев здесь действительно достигает того, чего хотел достигнуть: доведенное до конца непротивление злу, непротивление таким зверствам, неприемлемо для совершенно непосредственного нравственного чувства. Но своего рода непротивлением отвечал тогда на армянские избиения и европейский концерт. Слишком боялась европейская дипломатия колебать хрупкое здание, воздвигнутое на Берлинском конгрессе 1848г., слишком опасалась она здесь европейской катастрофы, и предпочитала поэтому хотя бы задержать
[стр. 105]
неотвратимое, раз оно, действительно, неотвратимо.
Суть была не в самой Турции и ее упорстве, суть была в том, что концерт вовсе не был единством, что на пути всякой сколько-нибудь серьезной реформы в положении Турции — становилась Германия. Она поддержала и кровавую политику Абдул Гамида в Армении; ее усилиями осталась мертвой буквой 61 статья Берлинского трактата, обещавшая армянскому народу лучшие времена.
Традиции германской политики здесь отличались полной устойчивостью и последовательностью. Опубликованный нашим Министерством иностранных дел сборник документов касательно реформ в Армении (26 ноября 1912 - 10 мая 1914) показывает, что накануне современной войны Германия вместе с ее верной союзницей Австро-Венгрией энергически противодействовала всему, что обещало несчастной стране некоторый правовой порядок и обеспечение против турецко-курдского произвола.
Право на безопасность для жизни и чести, право не быть уничтоженным, пользоваться плодами своего труда — не требует особого обоснования. Но история не может рассматривать народности лишь как безличный человеческий материал. Перед судом эта история не должна быть предана забвению, древняя и богатая культура армянского народа, его национальная и религиозная стойкость, его энергия и предприимчивость, которых не сломили тяжкие невзгоды турецкого владычества. Этот народ неразрывно связан со всей историей Передней Азии. Теперь нам, постепенно открывается и другая сторона его души — те перлы его поэзии, которые были недоступны благодаря незнакомству с языком. Они заставляли вспоминать о Гафизие, об этих излияниях восточной лирики, перед которыми с таким восхищением остановился Гете. В этом смысле нужно особенно приветствовать деятельность В. Я. Брюсова по ознакомлению русского общества с культурными богатствами армянского народа. Она важна уже тем, что дает более полное представление об облике этого народа и его духовных потенциях.
Война принесла новые тяжкие испытания, пережитые армянскими беженцами, внесла новые страницы в народный мартиролог. Но можно и должно верить, что этот мартиролог приходит к концу. Война не кончится, пока не будет сломлено германо-турецкое единение. Будущее армянского народа — в победе России, Англии, Франции, Италии. Только такая победа даст армянскому народу ту правовую обеспеченность, ту возможность мирной жизни, которой он был лишен, откроет простор и его высшим каче-
[стр. 106]
ствам. Да укрепит эта вера страждущих и истомленных детей армянского народа.
«Арм. Вест.», №2. 1916г.
Выдержка из речи Министра иностранных дел
С.Д.Сазонова в Государственной Думе
3-го февраля пал Эрзерум. Наши доблестные войска идут вперед, преодолевая тяжелые препятствия. За время, последовавшее за отступлением наших из Вана, турки удесятерили свои жестокости по отношению к армянам.
Мне уже раньше приходилось упоминать перед вами о неслыханных мучениях этого несчастного народа. Под благосклонным оком союзной Германии, турки, по-видимому, намерены осуществить свою давнишнюю мечту о полном истреблении армянского населения, не поддающегося влиянию мусульманской массы и, таким образом, служащего помехой германским планам экономического и политического подчинения себе Турецкой империи...
«Армяне и война», №1. 1916 г.
Из речи депутата Государственный Думы
М. И. Пападжанова
И теперь, как и прежде, несмотря на допущение в Армении кровавых ужасов, подобных которым не знает мир, все армяне преисполнены твердого решения биться за успех России и ее доблестных союзников, ведущих борьбу за право и свободу народов.
Светлым лучом в общем положении Армении, подавленной кошмарными злодеяниями турецкой власти, является падение Эрзерума. Наши храбрые кавказские войска, преодолевая невообразимо тяжелые препятствия, совершили чудо. Падение Эрзерума — этой гордости и твердыни Востока, этого узла дорог Карсской области, базы для действия против нас на Ванском направлении и южнее и сильнейшей крепости в Малой Азии — имеет величайшее не только стратегическое, но и политическое значение. Взятие Эрзерума это — то слово вразумления, которое всем понятно на Востоке, пришедшем в движение. События последнего времени показали, какой роковой ошибкой является ходячее общественное мнение, будто Кавказский фронт второстепенный. (Голоса: «Вер-
[стр. 107]
но, правильно!»).
Наши неудачи там, по моему глубокому убеждению, грозили • бы неслыханными осложнениями, размер которых трудно себе представить. Прочное овладение Эрзерумом и утверждение наше там не только решат в нашу пользу судьбу Кавказского фронта, но и будут иметь громадное влияние на дальнейший ход мировой войны. Наши доблестные войска на Кавказе сделали все, что в силах человеческих, честь им за это и слава! (Рукоплескания.) Но удержание и укрепление за ними Эрзерума, это — уже дело всей нашей славной армии, это — дело всей страны, и скажу больше: это дело всех нас и каждого в отдельности. (Голоса слева: «Правильно!»).
Что касается армян, то, как я уже сказал, они готовы исполнить свой долг до конца. Мы верим в конечную победу России и ее доблестных союзников, мы верим в светлое будущее России, мы верим, что под сенью русского орла возродится вновь на свободную национальную жизнь армянский народ в пределах своей древней родины, Турецкой Армении, где каждая часть земли, обильно полита кровью ее и потом, где каждый камень говорит о высоком культурном прошлом ее. (Общие рукоплескания.)
«Армяне и война», №1. 1916 г.
Исполним наш долг!
(Корреспонденция в журнале «Армяне и война»
по поводу взятия Эрзерума)
С особенным чувством удовлетворения встретят армяне всего мира известие о взятии Эрзерума. Из кровавых когтей турецкого зверя вырван исторический Карин, один из самых значительных центров армянства...
Тебе, вечному страдальцу армянскому народу, еще раз суждено было подвергнуться всем ужасам турецкого варварства, как будто для того, чтобы лишний раз показать, что армия, которая проявляет столько зверского героизма в резне беззащитных женщин, детей и стариков, не способна защищать и такую грозную твердыню, как Эрзерум... Теперь, ты, вечный мученик-народ, знай, что есть возмездие и для самых свирепых палачей...
Весть о падении турецкой крепости дойдет до несчастных беженцев-армян, заброшенных в кавказские города и деревни, в пустыни Месопотамии и Сирии, на берега Средиземного моря,
[стр. 108]
словом, во все те места, куда судьба загнала остатки турецких армян. Эта весть не остановится и у порога больниц и приютов. И всюду здоровых и больных, живых и мертвых — всех, всех утешит сознание, что варварство, зверство не всесильно, и что палачам не избежать возмездия, беспощадного справедливого возмездия... Весть о нашей победе проникнет в турецкие гаремы, где тысячи армянских женщин и детей в плену оплакивают свой черный день, и им, и даже им, эта весть принесет утешительные знаки надежды и мести. И надежда расцветет также над бесчисленными могилами заживо погребенных мучеников-армян...
Радостная весть о взятии Эрзерума является призывом к помощи обездоленным армянам, уцелевшим, несмотря на бесконечные кровавые гонения, коим они подвергались за время этой освободительной войны.
Ликование наше по поводу падения Эрзерума куплено дорогой ценой обильно пролитой армянской крови.
Взятие Эрзерума наполняет сердца армян радостью; сбывается старая мечта об освобождении от ига Турции. Завтра, быть может, над пропитанной кровью Арменией взойдет светоносное, благодатное солнце, а сегодня — над этим печальным краем распростерлась беспросветная мгла, и чувствующие конец своего кровавого господства турки будут мстить за свое поражение под Эрзерумом и жертвой этого мщения явятся опять армяне. По полученным редакцией журнала сведениям, в Эрзерумском районе обнаружено много пострадавших от турецких зверств армян, нуждающихся в скорой помощи.
Радость наша обязывает нас к активному добру, к тому, чтобы мы, которых не коснулись ужасы этой жестокой войны, своим вмешательством сумели хоть слегка залечить тяжкие раны немногих спасшихся армян, хоть слегка своим участием и помощью ослабить их душевные муки и поддержать в них сознание, что все мы скорбим их безутешной скорбью и в нужную минуту протягиваем им руку братской помощи.
Исполним же наш долг перед теми многими тысячами наших собратьев, которые дорогой ценой пролитой крови несут многострадальной Армении освобождение. Иначе, наше ликование омрачится и гимн наш громкой победе будет нарушен воплем и стенаниями исстрадавшихся армян...
«Армяне и война», №1. 1916 г.