Русские источники о геноциде армян в Османской империи. 1915-1916 годы

Г.А. Абраамян, Т.Г. Севан-Хачатрян

Содержание Tитульный лист и т.д. Содержание (как в книге)
От составителей Предисловие Документы и материалы

Именной указатель Перечень материалов

[стр. 254]

Алексей КУЛЕБЯКИН

ОТЗВУКИ ВАНА

…Я был в Ване с ноября 1915 по март 1916 года. Невыразимо тяжелое настроение навевает мне этот дотла разоренный, насыщенный смертью край, но природа его скрашивает даже ужас запустения и гибели. Красота синего озера Вана в серебряной рамке запорошенных снегом гор, прозрачность вод, ясность неба, чистота воздуха и богатство солнечных красок очаровывают душу каждого наблюдателя. Везде отпечаток величия и древности. И развалины, развалины без конца.

Город Ван первоначально занят русскими в мае, а последнее разрушение его закончено в июле 1915 года, когда наши войска на короткое время должны были отойти.

Нужно много времени и труда, чтобы восстановить мирную жизнь в этом сожженном краю, но история отметит пережитую кровавую эпоху величественными чертами.

Одно имя "Ван" уже много говорит тем, кто любит и знает историю, особенно же тем, кто в нем прожил и выстрадал войну, не говоря уже о детях того народа, который теперь ценой долгих страданий и жертв, дожил, наконец. До счастья освобождения от векового гнета турок. Бог даст, сгладятся следы пережитого тяжелого времени, и настанут более счастливые дни освобожденного Россией края, но тем поучительнее тогда будет оглянуться на пережитое и ярко представить себе те картины разрушения и смерти, которые породила нынешняя мировая война в этой древней стране, овеянной дыханием неразгаданной красоты.

СТАРЫЙ ВАН

Причудливый город за метлами и
Под Ванской скалой приютился, -
Как будто-бы сверху желтый обрыв
Он грудой развалин скатился.

Турецких мечетей пестрят купола,
Как свечки, торчат минареты.

[стр. 255]

Там двор без ворот, там остаток угла,
Там вынутых окон просветы.
И трупы собак, черепа и тряпье,
И в лавках обломки товара.
Безлюдье и ужас. Пустое жилье.
Следы грабежа и пожара.

Там кости людей на навозе гнилом,
Там кучи разрытого хлама,
Там тесный проулок, открытый пролом
И стены армянского храма.

Кой-что уцелело. Кой-где серебром
Иконы белеют в уборе.
Но Господи! Господи! Что за разгром!
Какое ужасное горе!

Разбитая люстра лежит на полу,
Сквозят паутины волокна,
И свет золотистый роняют во мглу
Большие разбитые окна.

Уродливо боком висят образа,
Валяется в хламе кадило,
И только алтарь боевая гроза
Местами еще пощадила.

Узорами царские блещут врата,
И целы иконы святые.
Божественных обликов живы цвета
И ярки кресты золотые.

И кажется, смотрят святые со стен
И шепчут с упреком во взоре:
- Все злоба, все мерзость, могила и тлен,
Безумие, ужас и горе!..

ОБОРОНА ВАНА

(апрель 1915 года)

Ход весне открыт в апреле:
Зимний снег исчез в долинах
Всюду зелень птичьи трели
И цветы на луговинах.

[стр. 256]

Все в цвету - миндаль, черешни,
Виноград в зеленых лапах,
Полон солнца воздух вешний,
Полон силы нежный запах.

На деревьях, точно иней, -
Все одел узор цветочный.
Ван сверкает ширью синей,
Берега - ковер восточный.

Вся природа миром дышит,
Беспокойны только люди:
Воздух взрывами колышет
Непрерывный гром орудий.

Жизнь поникла в древнем Ване,
Гнев пылает, слезы льются.
Из последних сил армяне
В ожиданьи русских бьются.

Бьются с злой турецкой силой
За родное достоянье,
За поля отчизны милой,
За свое существованье.

Бьются, милости не просят,
Все усилья напрягают.
Хлеб, патроны жены носят,
Дети взрослым помогают.

Всюду в городе пожары
Возникают, догорают.
Под ружейный треск фанфары
Песни бодрые играют.

Много случаев геройства,
Много мужества и пыла,
Но борьба такого свойства,
Что в запасах только сила.

Постепенно мусульмане
Круг осады замыкают,
С каждым днем в упорном Ване
Силы храбрых иссякают.

[стр. 257]

А на помощь обороне
Уж давно спешат отряды
Видят дым на небосклоне,
Слышат грохот канонады.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Дом большой стоит над Ваном.
Там устроились аскеры
И стрельбой своей армянам
Надоели свыше меры.

Ночью к ним подходят люди.
Шорох, тьма, воды журчанье.
Вот к земле припали груди:
Окрик. Свист… В ответ молчанье.

Легкий стук… Не отвечают.
Смельчаки идут в ворота.
Турки залпом их встречают.
Слышат: ранили кого-то.

Все кидаются как звери.
Крик. Пальба. Удары. Стоны.
Колют, бьют, ломают двери.
Разряжают все патроны.

Турки сбиты. Шум, тревога…
А с зарей глядят армяне,-
Видят: вся черна дорога:
Отступают басурмане.

Теплой лаской воздух веет,
Синий Ван шумит в прибое.
Все цветет и зеленеет,
Блещет небо голубое.

А в дали за тополями
Приближается колонна:
Над свободными полями
Реют русские знамена.

[стр. 258]

ГИБЕЛЬ ВАНА

Отошли войска в июле
И с началом наступленья
Курды сразу заглянули
В беззащитные селенья.

Поднялась тревога в Ване:
- Ах, зачем ушли отряды? -
И ворвались мусульмане,
Избивая без пощады.

Загорелся город старый,
Шли на улицах сраженья,
Дымной тучею пожары
Охватили все строенья.

По ночам была картина:
Тьма над городом пылала,
Золотая паутина
Волны дыма застилала.

Шум пожара гаммой грозной
С треском выстрелов сливался
И, грустя в лазури звездной,
Месяц дымкой закрывался.

На смерть резались армяне,
В пламя женщины бросались.
Наконец в сожженном Ване
Лишь развалины остались.

Да обобранные трупы -
Грабежа немые знаки,
Стен обугленных уступы,
Злые кошки, да собаки.

Город страшный и унылый
Давит смертною тоскою,
Веет запахом могилы.
Дышет мерзостью людскою.

Только солнце с небосвода
Ту же ласку излучает,
И бессмертная природа
Ничего не замечает.

[стр. 259]

В РАЗОРЕННОМ ВАНЕ

(Слепая)

В разоренном армянском селенье
Задержался отряд отдохнуть,
Казаки, добровольцы, солдаты
Разбрелись по домам заглянуть.

Перерезали жителей курды,
Все добро перерыли до дна,
Лишь в одной полутемной пристройке
Уцелела старуха одна.

Уцелела старуха слепая
Посреди перебитой семьи,
Не смотря на свое истощенье
И на дряхлые годы свои.

Уж неделю она голодала,
И, не в силах подняться с земли,
Только слухом едва угадала,
Что какие-то люди вошли.

А вошли добровольцы-армяне,
И их оторопь сразу взяла:
Трупный запах душил, нестерпимо, -
Вкруг старухи валялись тела:

С перерезанным горлом мужчина,
Молодая армянка в белье,
Две задушенных девочки, мальчик,
И младенец в кровавом тряпье.

А старуха лежала живая
И, услышав вошедших армян,
Шевельнув головой застонала:
- Ай, Нана!.. Арташес!.. Ай, Оган!..

Добровольцы ее расспросили,
Но слепая твердила одно,
Что ее позабыли родные.
Что ее не кормили давно.

Перед ней истерзали невестку,
Перед ней задавили внучат,

[стр. 260]

А старухе в потемках казалось.
Что они меж собою кричат.

Перед нею зарезали сына,
А она упрекала его,
Что ушел он зачем-то из дома
И поесть ей не дал ничего.

Простирая беспомощно руки,
Как ребенок, стонала она
И по несколько раз повторяла
Перебитых родных имена.

Добровольцы смущенные вышли, -
Их незрячий преследовал взгляд,
А селенье уже опустело:
Уходил отдохнувший отряд.

И один армянин воротился,
Зарядивший патроном ружье.
На полу шевелилась старуха,
Он печально взглянул на нее.

На полу шевелилась старуха,
Трупный запах чуть с ног не валил…
Армянин помолился, заплакал…
И не глядя ее пристрелил.

БЕН-ДИМАХУ

Из Вана есть широкая дорога:
На север путь ведет к Бегри-кале.
По сторонам остатков всяких много
Пестреет на земле.

Обломки арб, разбитые кадушки,
Котлы, тазы, корзинки, башмаки,
Баранья шерсть, тюфячные подушки
И рваные мешки;

Там старый пост, там брошенная зыбка
Там труп быка, ободья от колес,
Там черепа - безглазая улыбка.
И пряди женских кос.

[стр. 261]

Лежат тела - уродливые позы,
И тленный дух волнует и гнетет.
Журчат ручьи, - как будто льются слезы,
И в поле хлеб растет.

Пошли холмы. Дорога в гору вьется.
Кругом обрыв и скалы наверху,
И по камням внизу бурливо льется
Река Бен-димаху.

Не хватит слез, бессильны выраженья
И красок нет, чтобы все нарисовать:
Видны следы ужасного сраженья,
Каким уж не бывать.

С дороги здесь в одну сплошную груду
Сгребли мужчин, и женщин, и детей.
В камнях, в воде виднеются повсюду
Остатки их костей.

Здесь часть армян, отставших от отряда
Настигла смерть от вражеской руки,
Здесь их казнила курдская засада
В извилинах реки.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тепло и тишь. И думою печальной,
Как бы в ответ свершенному греху,
Шумит трава, и песенкой хрустальной
Журчит Бен-димаху.

ТОРЖЕСТВУЮЩИЙ ВАН

В разрушенном городе гром ликованья,
Веселый, торжественный шум:
Сбылися народной души ликованья:
- Взят Эрзерум!!!

Объявлена радость войскам и народу
И льется в сердца, как волна, -
Победу героев, успех и свободу
Славит она.

Священник на площади речь произносит
Толпа умиленно молчит,

[стр. 262]

Он Богу хваленье народа возносит
Пенье звучит.

У церкви собрались войска для парада:
Сказать о победе пора
И всех поздравляет начальник отряда
- "Ванцы! Ура!"

Да здравствуют храбрые русские люди
И к родине наша любовь!
Недаром под грохот победных орудий
Пролита кровь. -

Забыты невзгоды, снега и морозы,
Кровавых сражений пора,
И радостно льются счастливые слезы:
- Ванцы! Ура!!

Из стен Эрзерума восходит свобода
Россией спасенных армян,
И день окончания рабства народа
Празднует Ван.

Перед этой картиной геройской отваги
Молчит человеческий ум.
И только колышутся русские флаги:
Взят Эрзерум!!